Ты спишь, ешь, идёшь, продолжаешь жить. Как подопытная крыса, забытая в своём лабиринте рассеянным учёным... Но что-то произошло... Ты больше не чувствуешь в себе того, что ещё совсем недавно придавало тебе силу. Ощущение полноты жизни, причастности, принадлежности миру начинает ускользать от тебя. Твоё прошлое, настоящее и будущее переплетаются, оседают тяжестью в руках и ногах, охватывают ноющей мигренью голову, превращаются в горечь твоего кофе...
Теперь ты всего лишь мутная тень, комок безразличия, безликий взгляд, избегающий других взглядов. Немыми губами, потухшим взором отныне ты будешь ловить в лужах, на стёклах и блестящих крыльях автомобилей беглые отражения своей жизни.
Тебе предстоит научиться всему тому, чему не учатся: одиночеству, безразличию, терпению, молчанию.
Ты больше не будешь слушать правильные советы. Ты больше не будешь расспрашивать о верных средствах. Ты пойдёшь своей дорогой, ты будешь рассматривать деревья, воду, камни, ты будешь разглядывать небо, своё лицо, облака, потолки, пустоту. Ничего при этом не желая. Не протестуя, не сопротивляясь. Бесцельно бродить, спать. Отдаваться течению толпы, течению улиц. Следовать параллельно канавам и решёткам за текущей водой. Идти вдоль кривых набережных, вдоль прямых фасадов. Терять время. Отвергать любое планирование, любое нетерпеливое ожидание. Не ведать ни желания, ни разочарования, ни возмущения.
С течением времени перед тобой откроется неподвижная жизнь, без рывков, без сумятицы: никакой неровности, никакой неуравновешенности. Минута за минутой, час за часом, день за днём, время года за временем года, что-то начнётся и никогда не кончится: твоя растительная жизнь, твое безразличное существование.
У безразличия нет ни начала, ни конца: это неподвижное состояние, груз, инертность, которую ничто не смогло бы поколебать. Разумеется, сигналы внешнего мира всё ещё поступают к твоим нервным центрам, но они, кажется, уже не способны затронуть весь организм, а тот — выдать какую-либо реакцию. Остаются лишь элементарные рефлексы: ты не переходишь улицу, когда горит красный свет, ты укрываешься от ветра, закуривая сигарету, ты одеваешься теплее в зимние утра, ты меняешь футболки, носки, трусы и майки.
Ты платишь, кладёшь в карман, садишься, потребляешь. Ты берёшь сверху кипы одну газету «Ле Монд» и кладёшь в плошку продавца две монеты в двадцать сантимов. Ты никогда не говоришь «пожалуйста», «здравствуйте», «спасибо», «до свидания». Ты не извиняешься, не спрашиваешь, как пройти.
Поплавок на воде: плыть по течению, следовать за потоками, брести; летом — в густой тишине — закрытые ставни, мёртвые улицы, липкий асфальт, почти чёрная зелень неподвижной листвы; зимой — в холодном свете витрин, фонарей — запотевшие стёкла дверей кафе, чёрные обрубки мертвых деревьев.
Ты всё бродишь, бродишь и бродишь. Все мгновения равноценны, все места похожи. Ты никогда не торопишься, никогда не теряешься. Ты не смотришь на часы. Тебе не хочется спать. Тебе не хочется есть. Ты никогда не зеваешь. Ты никогда не смеёшься.
Ты не разговариваешь сам с собой, не разговариваешь пока. Ты не кричишь, до этого дело ещё не дошло...
Как пленник, как безумец в камере, как крыса, ищущая выход из лабиринта, ты проходишь Париж вдоль и поперёк. Как голодающий, как курьер, несущий письмо без адреса, ты идёшь, обтирая грязные стены чёрных улиц, упираясь правой рукой в камень арок, в кирпич фасадов. Ты садишься на парапет набережной, болтая ногами над Сеной, часами смотришь на едва ощутимое завихрение воды, образующееся у опоры моста... Деревья, камни, вода, облака, песок, кирпич, свет, ветер, дождь — имеет значение лишь твое одиночество. Существует лишь одиночество: всякий раз ты встречаешься с ним — привечающим или враждебным — лицом к лицу; всякий раз ты остаёшься один — растерянный или потерянный, нетерпеливый или отчаявшийся — беспомощный.
Тебе не разорвать заколдованный круг одиночества. Ты — одинок, и ты никого не знаешь; ты видишь, как другие собираются, прижимаются, защищаются, обнимаются. Но ты — потухший взглядом — всего лишь прозрачный призрак, занятое место, к которому никто не подходит. Ты навязываешь себе надежду на невозможные встречи. Но не для тебя блестит кожа, медь, дерево, не для тебя рассеивается свет и приглушаются звуки. Ты — одинок, несмотря на тяжелеющий дым сигарет, несмотря на Лестера Янга или Колтрейна, одинок в ватном тепле баров, на пустынных улицах, где отдаются твои шаги, несмотря на сонное соучастие и сочувствие последних открытых бистро.
Одиночество на тебя не обрушилось, не свалилось: оно медленно проникало, почти приторно просочилось. Оно тщательно пропитывало твою жизнь, твои жесты, твои часы, твою комнату, как долго скрываемая правда, отрицаемая очевидность: цепкое и терпеливое, упорное, упрямое, оно овладевало вмятинами на потолке, морщинами твоего лица в расколотом зеркале; оно затекало с водой из крана в коридоре, оно било каждую четверть часа в колокола церкви Сен-Рок.
Ты ничему не научился и понял лишь то, что одиночество и безразличие ничему не учат: это было обманом, чарующей и увлекающей в ловушку иллюзией. Ты был одинок, вот и всё, и ты хотел защититься; ты хотел, чтобы между миром и тобой все пути были отрезаны. Но ты — такая малость, а мир — он такой большой: всё это время ты лишь бродил по городу, проходил километры вдоль фасадов, витрин, парков и набережных.
Безразличие бесполезно. Ты можешь хотеть или не хотеть, это не важно... Ты можешь верить, что, поглощая каждый день одну и ту же пищу, ты совершаешь решительный поступок. Но твой отказ бесполезен. Твоя нейтральность ничего не значит. Твоя инертность так же тщетна, как и твой гнев.
Ничего не произошло... никакого чуда, никакого взрыва...
Каждый, в свою очередь, отжитый день лишь ещё больше разъедал твоё терпение, лишь ещё больнее обнажал лживость твоих смехотворных усилий. Время должно было бы остановиться окончательно, но ни у кого нет сил бороться со временем. Ты мог мошенничать, выигрывать какие-то крохи, секунды: но колокола Сен-Рок, смена огней светофора на углу улиц Пирамид и Сент-Оноре, ожидаемое падение капли воды из крана в коридоре никогда не переставали отмерять часы, минуты, дни и времена года. Ты мог делать вид, что забыл о времени, ты мог бродить ночью, спать днём. Ты так никогда и не сумел обмануть его по-настоящему.
Долгое время ты строил и разрушал свои убежища: порядок или бездействие, движение по течению или сон, ночные обходы, пустые мгновения, ускользание тени и света. Вероятно, ты смог бы ещё долго продолжать себе лгать, себя обманывать, себя отуплять. Но окончена игра, большой праздник, мнимое опьянение зависшей жизни. Мир не сдвинулся, и ты не изменился. Безразличие не сделало тебя другим.
Ты не умер. Ты не сошёл с ума. Ты даже не болен. Твои глаза видят, твоя рука не дрожит, у тебя ровный пульс, у тебя бьётся сердце.
Никакое проклятие не тяготеет на твоих плечах. Быть может, ты и чудовище, но чудовище не из Ада. Тебе не надо извиваться, выть. Тебя не ожидает никакое испытание, никакая скала Сизифа, тебе не протянут, чтобы тотчас отобрать, полную чашу; никакой ворон не зарится на твои глазные яблоки, никакому коршуну не предписана повинность клевать утром, днём и вечером твою неудобоваримую печень. Никто тебя не осуждает, ты не совершил проступка.
Время, которое следит за всем, нашло решение, несмотря на тебя.
Время, которое знает ответ, продолжало течь.
В какой-то день, подобный этому, чуть позже, чуть раньше, всё начинается сначала, всё продолжается.
Нет, ты не анонимный властелин мира, против которого история была бессильна, кто не чувствовал, как идёт дождь, кто не видел, как наступает ночь. Ты уже не тот, кто был недоступным, ясным, прозрачным.
Ты боишься. Ты ждёшь.
#человеккоторыйспит #человек_который_спит #un_homme_qui_dort #unhommequidort #осеннее #экзистенциальныйкризис #депресняк #вселенскаягрусть #земнуюжизньпройдядополовины #язаблудилсявсумрачномлесу